Философы, писатели и ученые, композиторы и художники, творившие в России в конце XIX — начале XX в., в «эпоху мысли и разума», оставили потомкам глубочайшие работы, непревзойденные до сих пор произведения культуры. Среди выдающихся русских мыслителей того времени особое место занимает Ф. М. Достоевский, всемирно признанный писатель и пророк-философ.
[Большая статья доктора исторических наук Кудриной]
В 70-х гг. признание Ф. М. Достоевского в самых широких слоях русского общества, в том числе и среди молодежи разной идейной направленности, становится всеобщим. Высоко оценивает Достоевского и царская власть. Она признает его «как выразителя своих основополагающих воззрений и предначертаний». Среди почитателей писателя оказываются члены императорской семьи, особенно ее молодые представители, покоренные глубиной психологического таланта, гражданской и философской позицией Достоевского.
Сыновья императора Александра II Сергей и Павел Александровичи зачитываются произведениями Федора Михайловича и хотят лично познакомиться с ним. Знает книги Достоевского и сам царь. Он высоко ценит преданность писателя самодержавию, его мысли о необходимости воспитания молодежи в православии и высоконравственном духе. В начале 1878 г. по просьбе императора Достоевского посещает воспитатель царских детей Д. С. Арсеньев. От имени царя он передает ему просьбу, «чтобы Федор Михайлович своими беседами повлиял благотворно на юных великих князей».
Идеи Достоевского оказали большое влияние на формирование мировоззрения великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III. «Живи так, как если бы от тебя зависела судьба мира» — этой хорошо известной формуле Достоевского великий князь старался следовать всю свою жизнь. Не случайно он получил в истории имя Царя-миротворца.
С юности Александр Александрович осознавал свое царственное призвание, свой царский и человеческий долг. Его дневниковые записи свидетельствуют об этом: «Бог призвал меня на это трудное и неутешительное место. В душе моей всегда было это чувство, что я не для себя должен жить, а для других; тяжелая и трудная обязанность, но “Да будет Воля Твоя, Боже”. Меня постоянно ожидает страшная и трудная обязанность и ответственность, но я не падаю духом, потому что знаю, что Господь со мною, и в трудные минуты моей жизни я уповал на Его милосердие и постоянно молюсь, чтобы Он укрепил мой дух и благословил меня на эту трудную обязанность».
До 1870 г. цесаревич Александр Александрович высказывал весьма либеральные взгляды. Вокруг наследника престола в эти годы образовался кружок, в составе которого были братья Лейхтенбергские, И. И. Воронцов-Дашков, С. Д. Шереметев, В. П. Мещерский, С. И. Велепольский. На собраниях обсуждались исторические судьбы России. Признавая необходимость проведения Великих реформ, члены кружка считали, что реформы должны были осуществляться в соответствии с известной уваровской триадой: «православие, самодержавие и народность». Все участники кружка были одушевлены «мыслью о необходимости “подъема народного самосознания” и искали в прошедшем своей родины идеалы для устройства будущих судеб ее.
Публицист И. И. Колышко утверждал, что поворот политического курса после 1 марта 1881 г., возможно, объясняется стечением обстоятельств, прежде всего значительным революционным движением и убийством Александра II, а также тем, что в тот момент К. П. Победоносцев и Д. А. Толстой выглядели убедительнее и умнее, чем М. Т. Лорис-Меликов и Н. П. Игнатьев.
На фоне политической нестабильности и разгула терроризма в России во второй половине XIX в. в работах философов, писателей, общественных и политических деятелей все чаще и громче звучали рассуждения о национальной идее. Достоевский, в чем сходится большинство российских специалистов в области русской философии и общественной мысли, был первым мыслителем, который ввел в литературу термин «русская идея», хотя само определение «идеи нации» впервые вошло в российскую историко-юридическую науку благодаря писателю-философу Н. Я. Данилевскому, по мнению которого, «идея нации» была идеей объединения народа в рамках национального государства. Эта идея должна была опираться как на этнографические и исторические основания, так и в значительной степени на религиозно-культурные.
Великий князь Александр Александрович познакомился с романом Достоевского «Преступление и наказание» в конце 1860 г., прочитал его с огромным интересом и познакомил с ним цесаревну Марию Федоровну. После выхода в свет в 1873 г. отдельным изданием романа «Бесы» Победоносцев дал понять писателю, что им интересуются цесаревич и цесаревна. По совету Победоносцева Достоевский послал августейшей паре «Дневники писателя», а также только что опубликованное произведение «Братья Карамазовы».
Достоевский высоко оценил деятельность цесаревича Александра Александровича в качестве председателя Комитета по сбору пожертвований в пользу голодающих Самарской губернии. 21/22 марта (2/3 апреля) 1868 г. Федор Михайлович писал из Женевы поэту А. Н. Майкову: «Как я рад, что наследник в таком добром и величественном виде появился перед Россией и что Россия так свидетельствует о своих надеждах на него и о своей любви к нему»8.
В конце 1871 — начале 1872 г. Достоевский написал свое первое письмо наследнику. Эта мысль была подсказана ему князем В. П. Мещерским, с которым Достоевский познакомился осенью 1871 г., а в начале 1872 г. стал посещать его «среды». В это время В. П. Мещерский пользовался особым вниманием наследника и часто бывал в Аничковом дворце.
Вскоре Достоевский, испытывавший большие материальные затруднения, получил от цесаревича первую денежную поддержку, которая была ему крайне необходима. «Получил денег, — писал Достоевский 4 февраля 1872 г. своей племяннице С. А. Ивановой, — и удовлетворил самых нетерпеливых кредиторов. Но совсем еще не расплатился, далеко от того, хотя сумму получил немалую…»
28 января 1872 г. Достоевский направил благодарственное письмо цесаревичу, в котором, в частности, говорилось: «Осмеливаюсь еще раз писать к Вашему высочеству, а вместе с тем почти боюсь выразить мои чувства: одолжающему, с сердцем великодушным почти всегда несколько тяжела слишком прямо высказываемая благодарность им одолженного, хотя бы и самая искренняя. Чувства мои смутны: мне и стыдно за большую смелость мою, и в то же время я исполнен теперь восхищения от драгоценного внимания Вашего высочества, оказанного просьбе моей. Оно дороже мне всего, дороже самой помощи, мне оказанной Вами и спасшей меня от большого бедствия…» Заканчивалось письмо словами: «С чувством беспредельной преданности осмеливаюсь пребыть Вашего императорского высочества покорнейшим слугою. Федор Достоевский».
10 февраля 1873 г. Достоевский написал наследнику очередное письмо. «Письмо это было адресовано его Императорскому Высочеству наследнику цесаревичу Александру Александровичу по следующему поводу, — писала в примечаниях к письму Анна Григорьевна Достоевская, — его Высочество всегда интересовался произведениями Федора Михайловича, в разговоре с К. П. Победоносцевым выразил желание знать, как автор “Бесов” смотрит на сие произведение. В начале 1873 г. вышло отдельное издание этого романа, и тогда, через К. П. Победоносцева, Федор Михайлович поднес книгу его Высочеству, сохранив подношение выше написанным письмом».
В письме Достоевского наследнику были следующие строки: «Мне льстит и меня возвышает духом надежда, что Вы, государь, наследник одного из высочайших и тягчайших жребиев в мире, будущий вожатый и властелин земли русской, может быть, обратив Ваше малое внимание на мою попытку, слабую, я знаю это, но добросовестную, изобразить в художественном образе одну из самых опасных язв нашей настоящей цивилизации, цивилизации странной, неестественной и несамобытной, но до сих пор еще остающейся во главе русской жизни».
16 ноября 1876 г. Победоносцев по просьбе Достоевского передает цесаревичу публикации «Дневника писателя» с сопроводительным письмом, в котором говорится: «Ф. М. Достоевский просит меня представить Вам при письме его к Вашему высочеству вышедшие до сих пор номера издания “Дневника писателя”; исполняю это с охотой и притом позволяю себе обратить внимание Ваше на это издание Достоевского. В нем немало статей, написанных с талантом и с чувством. Вашего Высочества верноподданный, К. Победоносцев. 16 ноября 1876 г.»
В своем письме наследнику престола Федор Михайлович обращает его внимание на значение для России и ее культуры «русской идеи»: «Нынешние великие силы в истории русской подняли дух и сердце русских людей с непостижимою силой на высоту понимания многого, чего не понимали прежде, и осветили в сознании нашем святыни “русской идеи” ярче, чем когда бы то ни было до сих пор. <...> Не мог и я не отозваться всем сердцем моим на все, что началось и явилось в земле нашей, в справедливом и прекрасном народе нашем. В “Дневнике” моем есть несколько слов, горячо и искренне вырвавшихся из души моей, я помню это...»
Цесаревич стал «почитателем» Достоевского, «почитательницей» его таланта была и 32-летняя цесаревна Мария Федоровна. Ей трижды довелось встретиться с Достоевским. Первая встреча произошла 29 апреля 1880 г. в Санкт-Петербурге в доме графини Менгден на Дворцовой набережной, 34, на вечере в пользу Общины сестер милосердия Святого Георгия, покровительницей которого она являлась.
8 мая 1880 г. в Мраморном дворце великого князя Константина Константиновича состоялся вечер Федора Михайловича Достоевского. «Ф[едор] М[ихайлович] читал из “Карамазовых”, — писал на следующий день Константин Константинович в своем дневнике. — Цесаревна всем разливала чай, слушала крайне внимательно и осталась в восхищении. Я упросил Ф[едора] М[ихайловича] прочесть исповедь старца Зосимы, одно из величайших произведений (по-моему). Потом он прочел “Мальчик у Христа на елке”. Елена (Шереметева — внучка императора Николая I. — Ю. К.) плакала, крупные слезы катились по ее щекам. У цесаревны глаза тоже подернулись влагой». На следующий день великий князь записал в своем дневнике: «Был у цесаревны — благодарит за вчерашний вечер».
Мария Федоровна произвела явное впечатление на Федора Михайловича. В своем письме из Москвы жене А. Г. Достоевской от 2728 мая 1880 г. Достоевский сообщал: «Я рассказал Каткову о знакомстве моем с высокой особой у графини Менгден и потом у К[онстантина] Константиновича]. Был приятно поражен, совсем лицо изменилось». Жена Достоевского в своих воспоминаниях писала: «Теперь пришел его (Достоевского. — Ю. К.)черед восхищаться цесаревной. Будущая русская императрица была изумительной личностью, простой и доброй, с присущим ей даром нравиться людям».
Мария Федоровна подробно рассказала мужу о встрече с Достоевским, который произвел на нее глубокое впечатление. Наследник давно имел намерение лично познакомиться с Федором Михайловичем. Обер-прокурор Победоносцев со своей стороны неоднократно говорил цесаревичу, что и Достоевский хотел быть принятым в Аничковом дворце. Встреча Достоевского с наследником престола и цесаревной в Аничковом дворце состоялась 16 декабря 1880 г. 9 декабря 1880 г. Победоносцев писал Достоевскому: «Почтеннейший Федор Михайлович. Я предупредил письменно Великого князя, что вы завтра в исходе 12-го часа явитесь в Аничков дворец, чтобы представиться ему и цесаревне. Извольте идти наверх и сказать адъютанту, чтоб об вас доложили и что цесаревич предупрежден мною».
Дочь писателя Л. Ф. Достоевская вспоминает об этой встрече: «Будущий Александр III очень интересовался всеми русофилами и славянофилами, ожидавшими от него крупных реформ. Достоевский также хотел с ним познакомиться, чтобы поделиться своими идеями по русскому и славянскому вопросам, и отправился в Аничков дворец, который был обычно резиденцией наших наследных Великих князей. Их высочества приняли его вместе и были восхитительно любезны по отношению к моему отцу.
Очень характерно, что Достоевский, пылкий монархист в тот период жизни, не хотел подчиняться этикету двора и вел себя во дворце, как привык вести себя в салонах своих друзей. Он говорил первым, вставал, когда находил, что разговор длился достаточно долго, и, простившись с цесаревной и ее супругом, покидал комнату так, как он это делал всегда, повернувшись спиной <...>. Наверное, это был единственный раз в жизни Александра III, когда с ним обращались как с простым смертным. Он не обиделся на это и впоследствии говорил о моем отце с уважением и симпатией. Этот император видел в своей жизни так много холопских спин! Возможно, ему не доставило неудовольствия то, что в своем обширном государстве он нашел менее податливый, чем у других, хребет».
Действительно, цесаревич глубоко уважал и почитал Достоевского, «горячего проповедника, по словам Победоносцева, основных начал веры, народности, любви к Отечеству». Его глубокая религиозность была очень близка наследнику престола и его жене.
Цесаревич и цесаревна выразили глубокое соболезнование семье покойного: «Очень и очень сожалею о смерти бедного Достоевского. Это большая потеря и положительно никто его не заменит. Граф Лорис-Меликов уже докладывал сегодня государю (Александру II. — Ю. К.)об этом и просил разрешения материально помочь семейству Достоевского». На погребение писателя была выделена большая сумма. Вдове и детям Достоевского была назначена пенсия в две тысячи рублей, и, наконец, у церковных властей было получено разрешение на захоронение в Александро-Невской лавре. На похоронах русского писателя впервые присутствовал член императорской фамилии — великий князь Дмитрий Константинович. Об этом вспоминала вдова покойного: «На одной из панихид присутствовал юный тогда великий князь Дмитрий Константинович со своим воспитателем, что приятно поразило присутствовавших». Все это свидетельствовало о чрезвычайно уважительном отношении царской власти к великому русскому писателю.
Тринадцать лет пребывания Александра III на престоле оказались чрезвычайно значительными и благотворными для развития культуры. По словам известного искусствоведа и художника Александра Бенуа, оно подготовило тот расцвет русской культуры, который начался при нем и продлился затем в течение всего царствования Николая II.
Академик П. П. Семенов-Тянь-Шанский на съезде Императорского русского географического общества в 1894 г. особо подчеркнул, что в годы правления Александра III в истории России пробудилась та духовная самобытность, без которой невозможна культурно-историческая жизнь никакого великого народа.
В годы правления Александра III в России была создана Русская опера, активно работало Русское императорское историческое общество, во главе которого стоял сам император, было подготовлено создание Русского национального театра во главе с драматургом А. Н. Островским, состоялось открытие Императорского исторического музея, державной волей было учреждено Русское императорское палестинское общество, воздвигнуто большое количество православных храмов не только на территории России, но и за рубежом: в Копенгагене, Иерусалиме, Женеве, Ницце и даже в Аргентине.
Менделеев особо подчеркивал, что Александр III «провидел суть русских и мировых судеб более и далее многих своих современников». Несомненно, что в этом была заслуга и Федора Михайловича Достоевского, оказавшего определенное влияние на Александра III в выборе в тот период исторического пути развития России.
Православная терпимость помогла самодержавию создать и удержать в установленных границах огромное государство — Российскую империю. «Руководимые самодержавным единством и православной терпимостью, — писал Менделеев, — мы можем и должны выполнить многое из того бесконечного, что предстоит миру еще совершить, чтобы приблизиться к идеалу общего блага».
пы-сы. Статья доктора исторических наук Кудриной Ю.В. приведена с сокращениями. Полностью посмотреть можно здесь: http://rus-istoria.ru/component/k2/item/1477-f-m-dostoevskiy-i-imperator-aleksandr-iii
Journal information