К массовому отравлению в Иркутске могла добавиться гибель более сорока человек. Гибель этих людей была предопределена. Позже меня крайне заинтересовали странные комментаторы, которые писали про "сдохших военных, упавших в Якутии". Такое чувство было, что человек не читал свежие новости, но что-то знает. Это была буквально пара комментариев в разных топовых блогах, на русском языке, с ошибками. Потом информационное море успокоилось.
Ему 44 года. Он был в кабине до последней минуты, пока не спасли всех. Спальник, который ему передали бойцы МЧС, он отдал раненому члену экипажа. Крутой, серьезный и правильный мужик. Достоин самых высоких наград.
Его увезли в больницу без сознания На днях командир воздушного судна пришел в себя.
— Я просто выполнял свою работу, — скромно объясняет свой подвиг Андрей Логвинов. — И не я один, а весь экипаж! От удара мне сломало ноги и зажало в кабине между сиденьем и педалями. Происходящее дальше я видел, как в тумане. Помню, как спросил: «Все живы?». Мне сказали: «Все!». Я ответил: «Слава богу!».
Сразу же после крушения к месту аварийной посадки самолета вылетели вертолеты сотрудников МЧС. Им предстояло преодолеть десятки километров. Все это время потерпевшие крушение военные ожидали их на 30-градусном морозе.
— Спасатели — молодцы, — продолжает Андрей Логвинов. — Сработали очень профессионально. Они все сделали правильно. Я не могу сказать, через сколько прибыл спасательный вертолет. Примерно через час. Был буран. Я сидел заблокированный в кабине и видел только половину экипажа. Они все были в сознании. В кабине уцелели стекла. Но холод чувствовался. Представьте, что вы в незаведенной машине с открытыми дверьми. МЧС-ники через окно дали мне спальник. И я укрыл им члена экипажа, который лежал рядом.
5 часов он пробыл в кабине леденеющего самолета на тридцатиградусном морозе. Командир покидает судно последним. Он не позволил достать себя из кабины и сознания не терял. Лишь когда последнего спасенного погрузили в вертолет, Логвинов принял помощь.
— Спасатели — молодцы, — продолжает Андрей Логвинов. — Сработали очень профессионально. Они все сделали правильно. Я не могу сказать, через сколько прибыл спасательный вертолет. Примерно через час. Был буран. Я сидел заблокированный в кабине и видел только половину экипажа. Они все были в сознании. В кабине уцелели стекла. Но холод чувствовался. Представьте, что вы в незаведенной машине с открытыми дверьми. МЧС-ники через окно дали мне спальник. И я укрыл им члена экипажа, который лежал рядом.
Давайте говорить про наших российских героев. Поверьте, это нормально. Ничего стыдного нет в том, чтобы восхищаться героическими поступками. Нас отучили. Когда пишут о героях, начинается гундеж: "Нууу, он же делал свою рабоооту, что в этом героииического..." "Да это ваще стыыыдно, чего форсить такие тееемы, вот была бы у нас нормальная страна - самолеты бы вообще не падали..." "А почему вы замалчиваете боярышник?" "Ну дааа, сам не проверил самолет, сам и посадииил, вот его надо посадить..."
Это ненормально. Мазохистская склонность все тут же обгадить - плохо, ая-яй-яй, не надо так.
Давайте говорить о героях.
Journal information